Ничего святого 2 - Дмитрий Дегтярев

не верят. Даже больше того, подозревают во всех смертных грехах. Крайне редко Конгрегация решалась на подобные операции, поскольку риск потерять ценного агента был слишком велик. Здесь необходима очень тонкая, де-факто ювелирная работа. Сначала необходимо найти благодатную почву, куда можно посеять первые зерна сомнения. Потом тщательно ее удобрять, добавляя, а может и внедряя новые мысли для размышления. В обычных обстоятельствах такая операция может длиться неделями. Однако сейчас обстоятельства далеко не обычные. – Я не предатель. – повторил Иезекииль, видя на губах женщины саркастическую усмешку. – Понимаю, как все выглядит.

– Да неужели? – новый смешок. Похоже, за прошедшие семь дет Маргарет сильно изменилась, превратившись из доброй тихой ласковой девушки в злобную жестокую стерву. Ну, или он просто торопиться с выводами. Хотелось надеяться на второе.

– Правда, Марго. Я не предатель. Именно потому я стою сейчас здесь, перед тобой, и прошу устроить мне встречу с Себастьяном. Я ему все объясню.

Нового саркастического смешка не последовало. Улыбка сползла с лица Маргарет. Она задумалась, уставившись куда-то сквозь собеседника. Хороший знак. Весьма хороший. Стадию отторжения прошли, теперь главное ничего не испортить.

Спустя минуту, женщина чуть прищурилась, и спросила:

– Почему сейчас Игнатий? Почему спустя семь лет?

Ожидаемый вопрос, на который имелся заранее подготовленный ответ. И не просто слова, а в случае необходимости их легко можно было подтвердить фактами.

– Я был в тюрьме.

– Ты? В тюрьме? – она ему явно не поверила. Ну да, он бы тоже не поверил.

– Да. – Иезекииль с легкостью выдержал испытующий взгляд Маргарет. И не такого за годы службы видел. – Больше года меня держали в инквизитории. Затем отправили на монастырские рудники.

– Правда? – недоверие так и сквозило в голосе женщины. – Почему же ты сейчас здесь?

Инквизитор чуть улыбнулся, пожав плечами. Его ответ наверняка ее удивит. А, может даже напугает. Вот только, самая успешная ложь та, в которой присутствует немалая доля правды. А, лучше – большая. В его случае говорить правду сложно, но вот никто не запрещает перерабатывать данные, выдавая их за ту действительность, в которую легко будет поверить.

– Меня отпустили.

– Отпустили… – тихо повторила Маргарет, делая еще один шаг назад. Вернее, попыталась сделать. Ее спина уперлась в холодную белую дверцу холодильной камеры. – Оттуда просто так не отпускают…

– Не отпускают. – подтвердил Иезекииль, полностью вступая в роль Игнатия. Виновато опустил глаза, чуть ссутулился, точно под тяжким грузом вины. – И меня не просто так отпустили…

– То есть…

– Я раскаялся, приступил к исповеди и принял католическую Евхаристию…

– Но…

– Я сделал это ради того, чтобы вернуться к тебе! – Иезекииль подался вперед, внимательно наблюдая за реакцией Маргарет. Она осталась стоять на месте. Не отшатнулась, как сделала бы это еще минуту назад. Отлично. – Да, я пошел на предательство и понимаю, насколько это тяжкий грех! Я готов пасть на колени, моля Иисуса о прощении. Готов умолять общину о прощении. Вот только, я пошел на предательство спустя пять лет после ареста. После пыток. После тяжкого труда на рудниках! Я пошел на предательство тогда, когда общине уже ничего не угрожало! Слышишь? Да, на исповеди я назвал несколько имен. Но то были те, кто уже сидит, либо уже казнен. Никто из тех, кто остался на свободе не пострадал! Ты можешь проверить! Пять лет назад у вас произвели аресты? Уверен, что нет!

– И все же… – Маргарет печально покачала головой. – ты оказался предателем…

– Да! – раз входим полностью в образ Игнатия, необходимо соответствовать его реакции. Иезекииль вскочил на ноги, и ударил кулаком по столу. Маргарет испуганно вздрогнула. – Ты будешь меня осуждать? Вспомни Христа! Он блудницу не стал осуждать! А может Он предъявил Петру за отречение? Предъявил? Скажи мне, Маргарет! Что Он сказал Петру? Сколько раз Он напомнил апостолу о предательстве? Сколько? Ну? Чего молчишь? Ответь мне!

– Ноль… – слова прозвучали на грани слышимости.

Лжеигнатий успокоился и сел обратно на стул. Так, как бы дальше поступил тот образ, семилетней давности? Наверняка бы изменился. Хорошо. Никаких проблем.

– Прости меня, Марго. Просто больно слышать слова осуждения от любимого человека…

Маргарет вздрогнула. Точно от удара электрическим током. И Иезекииль прекрасно знал, из-за чего. Ему совсем не хотелось играться чувствами женщины, которую он и правда любил, но инквизиторский долг куда выше его собственных желаний.

– Да, Марго. Ты не ослышалась. Я конечно же по-прежнему тебя люблю. Ничего не изменилось. Да и как могло измениться? Находясь в застенках инквизитория, лишь мысли о тебе давали мне силы выжить. Понимаю, правильно сказать: помогал Христос, и Его любовь. Но… – Лжеигнатий грустно вздохнул. – Это не так. Вернее, не совсем так. Именно ты, твой образ, твоя любовь помогали мне пережить пытки, а затем шесть лет рудниковых работ в нечеловеческих условиях. Да, я своими действиями предал Христа. Хотя… Я думаю, Он все понимает. Он понимает, что мое предательство было фиктивным и я пошел на него только ради того, чтобы оказаться здесь, рядом с тобой. – новый тяжелый вздох. Она должна видеть, как ему тяжело. Как он страдает. Эти чувства помогут ей уверовать в его рассказ. – Ладно… – Иезекииль резко выпрямился. – Здесь я по-другому поводу. Надеюсь у нас еще будет время для разговоров… Будут же, Маргарет?

Маргарет опустила голову. По ее щекам текли слезы. В сердце Иезекииля защемило, но усилием воли он отогнал жалостливые чувства. Ненавидеть себя, проклинать себя можно будет потом. Сейчас же важно помнить, ради чего он идет на обман любимого человека – ради Церкви. Ради Христа. Настоящего Христа, а не того, кому поклоняются еретики. Ради спасения жизни представителя Халифата, чьей жизни угрожают сектанты.

– Я не знаю, Игнатий… – тихо, сквозь слезы проговорила женщина. – Все так изменилось…

– Ладно. Скажи мне одно: ты устроишь мне встречу с пастором? Я хочу с ним поговорить, и затем, с его разрешения предстать перед церковью и попросить у всех прощения…

Маргарет тыльной стороной ладони вытерла слезы и кивнула.

– Я поговорю, Игнатий. Оставь мне свой номер телефона. Если пастор согласиться, тебе поступит время и место встречи…

Священная Католическая Империя.

Рим.

Холм Палатин.

Замок святого Петра-мученика – штаб-квартира Римского отделения Конгрегации, на месте разрушенного дворца Флавия Домициана.

6 этаж – зал аналитики и боевого планирования КТП.

12:58.

– Есть результаты? – Маноло хмуро взглянул на вошедшего в кабинет Диего Жезуса, возглавлявшего в подразделении отдел внешнего наблюдения.

Кабинет обер-инквизитора располагался в дальнем конце шестого этажа, являясь по сути капитанской кабиной, откуда можно было просматривать всю палубу подразделения. В отличии от большинства подобных кабинетов, стенки не были прозрачными. Вернее, не все стенки. Только одна, выходящая прямо на зал КТП. Через нее просматривались, как рабочие ряды, так и командный пункт, являющийся рабочим местом руководителя подразделения, и его главных помощников. Остальные же три стены были окрашены в однотонный черный цвет, не пропуская через себя и малейшей частички света.

– Только получил, и сразу к вам. – Диего положил на стол бумажную распечатку, пододвинув ее к начальнику. Обер-инквизитор скривился и отрицательно мотнул головой.

– Нет у меня на это времени. Краткий доклад, после чего я приму решение.

– Хорошо. – руководитель отдела внешнего наблюдения забрал результаты. – Мои специалисты провели анализ голоса Маргарет Нойманн. Особенно нас интересовали те фразы, касающиеся ее потенциального контакта с пастором. В некоторых местах итог неоднозначный. Слишком маленький разрыв, чтобы мы могли вынести какое-то решение. Но вот, касаемо ее доверия к словам нашего агента. Программа показала вероятность 82 процента, то есть весьма высокий результат, недоверия. Следовательно, можно сделать однозначный вывод, что Маргарет не поверила в историю Игнатия. Дальше уже работа аналитиков. Тем не менее, думаю все итак очевидно. Раз она не поверила, то сообщит о своих сомнениях Себастьяну. Тот,